Молитвами старца Феодора. Иеромонах Паисий (Одышев)
Молитвами старца Феодора. Иеромонах Паисий (Одышев)
Опубликовано: Томские епархиальные ведомости, июль 2014 г.
МОЛИТВАМИ СТАРЦА ФЕОДОРА
Иеромонах Паисий (Одышев Юрий Дмитриевич), родился 23 марта 1978 г. в г.Томске. Таинство Крещения принял в июле 1991 г. в Троицкой церкви г. Томска. В 1995 г. окончил полную муниципальную школу № 36 г. Томска и в том же году поступил на Факультет прикладной математики и кибернетики Томского государственного университета. В 2000 г. окончил Томский государственный университет, получив квалификацию «математик» по специальности «прикладная математика». 1 сентября 2000 г. был принят в число насельников Томского Богородице-Алексиевского мужского монастыря.
15 ноября 2001 г. защитил диссертацию на соискание ученой степени кандидата физико-математических наук.
12 декабря 2001 г. пострижен в мантию епископом Томским и Асиновским Ростиславом (Девятовым) в Казанском храме Богородице-Алексиевского монастыря г. Томска и наречен в честь преподобного Паисия Величковского.
2 июня 2002 г. рукоположен в сан иеродиакона епископом Томским и Асиновским Ростиславом (Девятовым) в Петропавловском Кафедральном соборе г. Томска. В 2002 г. поступил на пастырское отделение Томской духовной семинарии (заочная форма обучения), которое окончил в 2009 г.
В 2011 г. поступил в аспирантуру (заочная форма обучения) Общецерковной аспирантуры и докторантуры имени святых равноапостольных Кирилла и Мефодия, кафедра богословия..
07 июня 2013 г. рукоположен в сан иеромонаха епископом Колпашевским и Стрежевским Силуаном (Вьюровым) в Петропавловском Кафедральном соборе г. Томска.
Советское детство
Иеромонах Паисий (Одышев Юрий Дмитриевич) родился 23 марта 1978 г. в г. Томске в простой советской семье. Отец, Одышев Дмитрий Иванович, работал инженером на Приборном заводе, занимая невысокую начальственную должность. Мать, Одышева Любовь Александровна, по образованию была педагогом, но в школе проработала совсем недолго и через несколько лет после свадьбы устроилась сотрудником на тот же Приборный завод.
Мое мирское имя, Юрий, было выбрано не случайно. Дело в том, что накануне родов у моей мамы были очень серьезные проблемы с почками, и вставал вопрос о том, чтобы отказаться от ребенка. К счастью, благодаря стараниям замечательного врача Юрия Никифоровича Жукова все проблемы были преодолены, и я появился на свет. В его честь меня и назвали. А спустя четыре года наша семья увеличилась до четырех человек – родился мой младший брат Иван.
Для моих родителей на первом месте всегда стояла семья. У нас никогда не было каких-то двусмысленностей, недомолвок, никто не копил обид друг на друга. Если и возникали конфликты, то они разрешались очень быстро, «рабочим порядком». Правда, отец должен быть достаточно много времени уделять работе, он часто уезжал в длительные командировки, объездил почти всю страну. И из каждой такой командировки он привозил мне и брату гостинцы, которые в Томске было не купить. Мои родители никогда в партии не состояли, никаких льгот не имели, и жили «как все». То есть шоколадные конфеты только по праздникам, мандарины только на Новый Год… Но эта скудость как-то даже не ощущалась. У нас была комната в общежитии, на нашем этаже жило несколько семей, и все друг с другом дружили. Моя жизнь проходила интересно и весело, в основном в коридоре или во дворе в компании ребят.
Конечно, в то время мы почти ничего не знали о Православии. Но с самого раннего детства мы с братом были наставлены жить по совести, уважать чужой труд, не обижать слабых и т.д. Особенно плотно нашим воспитанием занималась мама. И если возникала какая-то проблема, то мы всегда знали, что с мамой можно поделиться всем чем угодно. И у нее обязательно находились нужные слова, после которых становилось понятно, прав ты или нет и как теперь нужно поступить.
Когда мне пришла пора идти в школу, наша семья переехала из общежития в отдельную квартиру, и моя жизнь несколько изменилась, пришлось привыкать ко многим новым обстоятельствам. Нельзя сказать, что в классе меня не приняли, но тем не менее все школьные годы я среди своих товарищей был на «особом положении». Этому способствовало и то, что я учился на отлично, и то, что отставал в физическом развитии от остальных, и то, что с самых первых школьных лет стал глубоко проникаться советской идеологией.
К этой идеологии, кстати, мои родители никогда не выказывали очень уж глубокого сочувствия (хотя и открытого протеста тоже не было). Но глядя на меня со стороны, можно было подумать, что я родился в семье кадровых партийных работников. Очень ревностно готовился к приему в пионеры, заучивал уставы наизусть, стал председателем совета отряда. Трудно сказать, как сложилась бы моя судьба, если бы СССР со всей его пропагандой просуществовал еще лет двадцать, – возможно, до какого-нибудь секретаря райкома бы дорос… Но мир стал стремительно меняться, пионерия и ее уставы никому стали не нужны, все начали снимать пионерские галстуки. Я свой галстук не снимал до последнего, его с меня сорвали.
Первые ростки веры
Первые молитвы я услышал от своей бабушки по отцу, Одышевой Марии Васильевны. Она прожила честную и очень нелегкую трудовую жизнь. Все свое время проводила в работе и до преклонной старости, живя одна, содержала хозяйство с крупным скотом и большим огородом. В школьные годы я проводил у нее в гостях каждое лето и порой был свидетелем того, как она молится. Разумеется, я спорил с нею, доказывая, что Бога нет, а она в ответ лишь улыбалась. Храма в селе не было, он был давно уничтожен советской властью. Но бабушка через всю жизнь пронесла то, чему научилась еще в детстве. Вообще она обладала незаурядной памятью, нередко удивляя нас тем, что читала наизусть стихи, заученные в школе, или решала устно непростые арифметические задачки. Проработав всю жизнь в колхозе, она никогда ничего не унесла оттуда для себя и нередко повторяла, что своровать даже палочку – это тяжелый грех. К счастью, она дожила до тех времен, когда в ее селе, Ново-Николаевке, храм был восстановлен, причем он находился совсем рядом с ее домом, так что бабушка смогла присутствовать на архиерейском освящении. Незадолго до кончины она исповедалась и причастилась.
Атеистический ледок в моей душе стал понемногу подтаивать после поездки в Москву в 1990-м г. В детстве мне очень хотелось путешествовать, но не было такой возможности. За все школьные годы мне лишь два раза довелось выбраться далеко от дома – с классом в Шушенское и с мамой в Москву. Разумеется, та поездка стала для меня большим событием. Мы с мамой были и в Кремле, и в Новодевичьем монастыре, я чуть ли не впервые вблизи увидел храмы и почувствовал, насколько же они красивы. Впечатления были настолько яркими, что я какое-то время спустя мерил свою жизнь по времени возвращения: вот, столько-то месяцев или столько-то лет уже прошло. И наверное, во многом именно поэтому, когда чуть больше года спустя мама, спросила, не хочу ли я креститься в Церкви, я согласился.
Крещение в то время люди принимали массово, часто не зная даже самых элементарных вещей. Когда перед совершением Таинства священник спросил, кто знает молитвы, то лишь моя мама смогла прочитать «Отче наш». Я же «Отче наш» не знал и даже крестным знамением себя осенить не умел, а лишь пытался рукой что-то похожее изобразить. Но в какой-то момент пришло ощущение, и оно было очень отчетливым, что Господь здесь, рядом. И это ощущение было настолько необычным, настолько новым, что я тогда не мог думать ни о чем другом. После совершения Таинства всех лиц мужского пола священник заводил в алтарь и обводил вокруг Престола. Кто-то мне говорил, что если в тот момент загадать желание, то оно сбудется. Но я тогда и думать забыл про всякие желания, и выйдя из алтаря, сказал маме: «Я буду священником».
Уход из храма и возвращение
К сожалению, тогда вслед за Таинством Крещения не последовала церковная жизнь. В Бога с тех пор я твердо верил, читал Священное Писание, молился своими словами. Но в храм наша семья не ходила, даже и по большим праздникам. Жизнь между тем текла своим чередом, я окончил школу, встал вопрос о выборе профессии. Хотя и с гуманитарными предметами дела обстояли неплохо, но выбор был сделан в пользу математики. Документы были поданы на самый тогда престижный в городе математический факультет – факультет прикладной математики Томского государственного университета. Вступительные экзамены прошли успешно, завертелась учеба, а вскоре настал черед и научной деятельности. К счастью, мне очень повезло с научным руководителем – профессор Назаров Анатолий Андреевич очень внимательно относился к своим подопечным и всегда был готов посоветовать, подсказать идею. Но вместе с тем он никогда не выполнял рутинную работу за студента и постоянно побуждал развивать самостоятельное мышление. Именно благодаря ему мне не пришлось менять однажды взятую тему, и она прошла плавный путь развития от краткого отчета до кандидатской диссертации.
Что же касается духовной жизни, то здесь особых изменений не было до тех пор, пока мне в руки не попалась известная книга «Откровенные рассказы странника». Из этой книги я узнал о молитве Иисусовой и стал ее понемногу совершать. Дальнейшие поиски привели к осознанию истины, что вне Православной Церкви полноценную духовную жизнь вести нельзя и что самовольное истолкование Священного Писания лишь запутывает разум и смущает душу. И вот весной 2000-го года я вновь оказался на пороге храма, теперь уже в поисках духовного руководства. Первым моим наставником стал отец Александр Классен, служивший тогда в храме Александра Невского. Он и воцерковил меня.
Однако прихожанином этого храма мне довелось побыть совсем недолго. Я защитил диплом, в разгаре было лето, а лето я привык занимать физически активной деятельностью. В том году мне очень хотелось физический труд совместить с молитвенным. Рассматривались разные варианты, но выбор был сделан самый простой и доступный: пожить и потрудиться в томском мужском монастыре. Правда, поначалу игумен обители, отец Силуан (Вьюров), ныне епископ Колпашевский и Стрежевской, благословил ночевать дома, а день посвящать службе и послушаниям. И вот я каждый день должен быть приезжать в монастырь к семи утра (а жил я тогда в конце Иркутского тракта), выстаивать четырехчасовую службу, потом после обеда исполнять послушания, вечером снова служба, потом ужин, повечерие, и домой добираешься уже часам к десяти. И так в течение двух недель. Богатырским здоровьем я не обладал никогда, так что по человеческому разумению такой режим должен был меня измотать быстро. Однако ничего подобного не произошло. Я буквально чувствовал, как в меня откуда-то льются силы, и каждый новый день проходил с той же отдачей и энергией, что и первый. По прошествии этих двух недель отец Силуан благословил и пожить в обители еще две недели.
Конечно, это время и этот опыт имели для меня особенное значение. Но за весь месяц пребывания в обители мысль о монашестве не возникла ни разу. Вновь ожило желание священства, были планы о поступлении в семинарию, но не о монашестве. Однако когда я вернулся из обители домой, произошло нечто необъяснимое. Душа стала тосковать и буквально рваться обратно…
Монашеский путь под покровом святого старца
Можно полагать, что стремление вернуться в обитель и проходить монашеский путь возникло не без участия святого праведного старца Феодора Томского. Моя первая встреча со старцем была в Великий Пяток 2000-го года. Тогда я впервые пришел помолиться в обители и первым, кто меня встретил, был праведный Феодор в образе своей деревянной фигуры, которая тогда стояла рядом с храмом. Затем, живя и трудясь в монастыре, я кое-что узнал о житии старца, стал молиться ему каждый день. И вот теперь душа возжелала обратно, под его покров, к его святым мощам.
Желание монашества я раскрыл своему наставнику, отцу Александру Классену. Момент был очень непростой. Заканчивалось лето, должна была начаться учеба в аспирантуре, ждала диссертация, но к науке сердце уже не лежало. Однако все сразу вдруг взять и разорвать боязно. Как же быть? Отец Александр посоветовал испытать желание – жить в монастыре, но не разрывать резко мирских связей. Впоследствии то же самое мне сказал и отец Силуан.
И вот с сентября 2000-го года у меня началась новая жизнь. Я переехал в монастырь уже на постоянное житье, стал читать и петь на клиросе, исполнял и другие послушания, а вместе с тем должен был готовиться к сдаче кандидатского минимума и писать диссертационную работу. Нагрузка в то время была неимоверной, и ее невозможно было бы выдержать без молитв святого старца.
В это время я открыл для себя новый вид церковного пения – знаменный распев. Тогда монастырским клиросом руководил иеромонах Иоанн (Харин), большой любитель знаменного одноголосья, которому он научился в Лавре. Пел он с огромным желанием и неистощимой энергией, очень часто собирал хор на спевки. В результате в течение года я твердо освоил азы этого пения и полюбил его. Вскоре отец Иоанн перевелся в другую епархию, и заведовать клиросом поставили меня. С тех пор многое изменилось, появились новые материалы, почти все в братском хоре могут петь по знаменным нотам, т.е. по крюкам. Но петь так, как о. Иоанн, все равно не получается, чего-то не хватает…
Но самым главным, конечно, было духовное окормление. Именно в монастыре мне стали понятными слова апостола Павла: «Много у вас наставников, но не много отцов. Я родил вас во Христе Иисусе благовествованием» (1 Кор. 4:15). Игумен обители, отец Силуан, стал для меня именно таким отцом, который в жизни бывает лишь один. Ему я раскрывал свои помыслы, от него получал благословения касательно всех сторон своей жизни, и он же стал моим восприемником в монашеском постриге.
В университете до поры до времени о моей двойной жизни ничего не знали. Но незадолго до защиты мой научный руководитель предложил мне остаться работать на кафедре. Дальше укрываться было уже невозможно, и между мной и Анатолием Андреевичем состоялся откровенный разговор. За плечами было уже несколько лет совместной работы, строились дальнейшие планы, и расставаться было, конечно, тяжело. Но в конце концов Анатолий Андреевич сказал, что уважает мой выбор, хоть и не понимает его.
Благодаря моему руководителю, защитить диссертацию удалось очень рано – в 2001-м году, на втором году обучения в аспирантуре. В свои двадцать три года я стал одним из самых молодых кандидатов наук в университете. Но на том моя светская научная карьера и завершилась. После защиты примерно месяц я посвятил оформлению документов для отправки в Москву, а затем 12-го декабря 2001 г. состоялся мой монашеский постриг.
Постриг – это очень глубокое и непостижимое церковное Таинство, но осознать это можно лишь тогда, когда прикасаешься к нему сам. Вот ты одет в длинную белую рубашку и стоишь, ждешь с внутренним трепетом… Вот стоишь перед архиереем, произносишь монашеские обеты, трижды в знак послушания подаешь ножницы… Вот получаешь новое имя и новые одежды, понимая и ощущая всей душой, что прежнее, мирское, навсегда теперь отрезано, а впереди ждет новое, гораздо лучшее… Вот восприемник берет твою руку и читается молитва, связывающая вас навсегда…И вот ты ночью в алтаре молишься и не можешь насытиться молитвой и ощущаешь, что сам старец Феодор стоит рядом и молится вместе с тобой.
Диаконское служение
После пострига прошло всего несколько месяцев, а мне уже сказали готовиться к диаконской хиротонии. До этого времени я в алтарь почти и не заходил, мое храмовое послушание ограничивалось клиросом. Теперь пришлось пономарить, осваивать новую для себя сферу. Не обошлось поначалу без казусов, но как говорится, тяжело в учении… Несмотря на предварительную подготовку, весть о хиротонии настигла меня неожиданно. Назначена она была на 2-е июня 2002-го года, а узнал я об этом лишь накануне вечером. Волнение было таким сильным, что всю ночь не спал, а наутро у меня вид был такой, что пономарь Петропавловского собора Александр меня утешал: «Ты все равно обречен. Не переживай, все будет нормально». И действительно, все прошло достаточно гладко, без недоразумений. С этого дня началось мое служение у Престола в диаконском сане, которое продолжалось одиннадцать лет.
Начало диаконского служения прошло не без некоторых трудностей. В монастыре в то время постриги и хиротонии совершались постоянно, и я очень быстро стал первым диаконом, не имея почти никакого опыта служения. Великопостные и пасхальные службы приходилось разбирать самостоятельно, о чем-то спрашивать у отца Силуана, но «в самом процессе» ориентироваться было не на кого. Впрочем, со временем все эти трудности были преодолены, хотя и была небольшая проблема в том, что постоянно менялся второй диакон. Но вскоре стал диаконом отец Симеон (Койнов), ныне секретарь Колпашевской епархии, и с ним вместе мы прослужили немало лет, понимая друг друга с полувзгляда.
В это время отец Силуан стал для меня наставником не только в духовной жизни, но и в богослужении. Его службы с очень внимательным, неспешным, вдумчивым прочтением молитв остались в моей памяти навсегда. Именно благодаря отцу Силуану мне было очень легко служить, когда я стал священником, ведь все молитвы я знал уже почти наизусть.
Духовное образование
Хотя моя светская научная карьера и прервалась, но тяга к различным изысканиям, исследованиям все же осталась. В монастыре эту тягу я регулярно подпитывал чтением различных книг, в основном исторических, но хотелось чего-то большего. И когда я окончил Томскую духовную семинарию, для продолжения образования была выбрана Общецерковная аспирантура имени святых равоноапостольных Кирилла и Мефодия. В академию поступать не хотелось, ибо там во многом идет повторение пройденного в семинарии. А в Общецерковной аспирантуре собственно учебы почти и нет, все ориентировано на научную работу. Вступительные экзамены были успешно сданы в 2011-м году, в настоящее время продолжается работа над диссертацией, уже вышла большая научная статья в журнале «Церковь и время». Тема исследования посвящена влиянию православия на формирование богословия российских протестантских течений.
Благодать от рук духовного отца
В первые годы моей монастырской жизни для меня все совершалось очень быстро. Вот послушник, вот монах, а вот уже и диакон. А когда все так происходит, то мечтается и о большем. Но годы шли, все оставалось по-прежнему, и все эти мечты постепенно растворились. Я привык к диаконскому служению и чувствовал себя на своем месте. Но как это часто бывает, изменения случаются тогда, когда их меньше всего ждешь.
Прежде всего, мой духовный отец, архимандрит Силуан, получил назначение на новообразованную епископскую кафедру в г. Колпашево. Таким образом, для меня встал нелегкий выбор: или оставаться в обители, но без прежнего духовного окормления, либо оставлять обитель и быть рядом с владыкой Силуаном, живя по сути дела в миру. Решение далось нелегко, но все же желание монашеской жизни оказалось сильнее. Невозможно оказалось представить себя без уставных монастырских служб, без монашеского братства, без молебнов перед мощами святого старца…Конечно, ощущается недостаток духовных бесед, которые были прежде. Но нет никаких сомнений, что мой духовный отец каждый день вспоминает меня в своих молитвах, а это тоже очень и очень много значит.
Вместе с тем у монастыря возникла потребность в священнике, и я оказался первым кандидатом на хиротонию, относительно чего монашеский собор и вынес решение. Принял я это решение спокойно, как волю Божию. Не было ни безудержной радости, ни желания отказываться. Однако я и представить себе не мог, какой подарок от Бога мне готовится.
7-го июня 2013-го г. я был рукоположен в сан иеромонаха своим духовным отцом, епископом Силуаном. Это была первая хиротония, совершенная им. Таким образом, между владыкой Силуаном и мной возникла новая, прочнейшая духовная связь. Через руки моего духовного отца, восприемника в постриге была дана еще и благодать священства.
Самый счастливый человек на земле
Оглядывая свою жизнь, я нахожу бесчисленное множество причин для глубокой благодарности Богу. Ведь у меня есть духовный отец, есть большая семья – монашеское братство. А кроме того, мои родители, самые близкие и родные по плоти люди, так же как и я обрели путь к Богу, к вере, к храму. Что же еще нужно для счастья?
Правда, мой родной брат, хоть и не отрекся от веры, но в храм еще заходит очень редко. Но ведь не зря говорится, что молитва священника у Престола имеет особое дерзновение пред Богом. Да и святой праведный старец Феодор, слыша обращенные к нему прошения, не оставит без заступления и помощи ни моего брата, ни всех тех, за которых воссылаются молитвы пред его честными мощами.